АВТОР СТАТЬИ
Епископ Гермоген (Добронравин)
Но есть там и другие узники, для которых милость Божия светит и за мраком могильным, это верующие в Иисуса Христа и умершие с покаянием; это люди, в душе которых, как на ниве, росли вместе и пшеница и плевелы. Они, чувствуя угрызения совести за свои грехи и страшась мучений, предлежащих за оные, в то же время услаждаются той отрадной мыслью, что Господь помог им во время земной жизни и добро творить, за которое они теперь с радостью ждут себе полной награды, утешаются и тем, что не так далеко от них светлые ангелы, и не так близко к ним мрачные демоны. Правда, для них нет там таинства покаяния, которым заглаждаются грехи, и, следовательно, нет собственных способов смыть те греховные скверны, которые не могут быть терпимы в царстве чистоты и правды; но чего они не могут сделать для себя, то мы, живые, можем сделать для них; можем сделать, чтобы Господь простил им и остальные грехи и удостоил их вечного блаженства. Какие же для этого есть средства у нас? Это:
Во-первых, молитва о них, соединенная с верою. Сам Спаситель наш сказал: «Все, чего ни попросите в молитве с верою, получите» (Матф.21:22). И чего он не делал одним по вере и молитве других? За что Он исцелил раба сотника, как не за веру его господина, или дочь жены Хананейской освободил от мучений дьявола, как не за веру ее матери? За что расслабленному отпустил грехи и исцелил, как не за веру тех, которые принесли его к Нему? Так действовал Он во дни земной своей жизни; так действует и доселе: ибо Он вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр.13:8). Знали эту истину еще в Ветхом Завете, и живые молились об умерших. На молитву об умерших, как на благодетельное для них средство, указывали многие отцы и учители Церкви. «Когда в церкви произносят имена усопших, — говорит св. Епифаний Кипрский, — то что сего полезнее?… Молитвы, совершаемые об умерших, приносят им пользу, хотя и не заглаждают всех преступлений». «Как св. Церковь научает нас о путешествующих братиях молиться с верою и упованием, что совершаемые о них молитвы полезны им: так надобно разуметь и о молитвах, совершаемых об отшедших от мира сего». «Для умерших благодетельны поминовения — говорит св. Ефрем Сирин. — Смотрите, вот и пример сему представляют некоторые творения Божии, как то виноград — его зреющие гроздья в поле и выдавленное вино в сосудах. Когда созреют ягоды на виноградной лозе, тогда вино, стоящее в доме неподвижно, начинает пениться и волноваться, как бы желая убежать. То же бывает, кажется, и с растением-луком, ибо как скоро начнет созревать лук, посаженный в поле, в то же время дает отпрыски и лук, находящийся в доме. И так, если и растения имеют между собою такое соощущение, то не более ли для умерших ощутительны молитвенные приношения».
Второе средство помогать усопшим состоит в подавании за упокой их милостыни и в различных пожертвованиях для храмов Божиих; первое — как потому, что милостыня, подаваемая бедным, приемлется Самим Спасителем, так и потому, что бедные, получив милостыню, без сомнения, не оставят в молитве помянуть того, в чью память они получили подаяние и помощь; второе — потому, что отдается в жертву непосредственно Самому Богу. Вот что говорил св. Иоанн Златоуст родителю богачу, потерявшему сына, единственного наследника имения своего: «Если варвары сожигают с умершими их имущество, то, тем более, ты должен отослать вместе с умершим принадлежащее ему имущество, дабы оно облекло умершего в большую славу, дабы, если он отошел отсюда грешным, разрешило его от грехов, а если праведным, увеличило его награду и воздаяние». «Если мы хотим облегчить мучения грешника, — говорит тот же св. отец, — то будем творить чистые о нем молитвы, будем давать милостыню, и, хотя он и не достоин, Господь сжалится над ним… Не о гробах, не о погребальных церемониях надо заботиться. Поставь вокруг гроба вдовиц, вот лучшее погребальное торжество! Поведай имя его, повели всем творить о нем мольбы и моления и сие умилостивит Бога». «Кто творит приношение за умершего, — говорит св. Афанасий Великий, — тот ту же самую имеет цель, которую имеет и отец, у которого дитя юно и совершенно бессильно. Если дитяти случится страдать от болезни, то отец его с верою приносит в Божий храм свечи, ладан и елей для сожжения об исцелении дитяти от болезни. Дитя не сам оныя держит и приносит… Так должно думать и об умерших в Бозе и держать и приносить свечи и елей, и все то, что служит к его искуплению, и благодать Божия не отступит от намерения веры».
Наконец, третье, самое важное и сильное средство облегчить участь усопших, есть совершение за упокой их бескровной жертвы. Здесь частицы, взимаемые за упокой усопшего, погружаются в спасительную кровь Христову, а она, эта святейшая кровь, очищает нас от всякого греха. Здесь, пред престолом милосердия Божия, в присутствии и при содействии архангелов и ангелов, херувимов и серафимов, служитель алтаря, облеченный силою свыше, просит милости Божией тем, за упокой которых приносится страшная Тайна. Здесь Сам Господь Иисус Христос, Который в это время есть приносяй и приносимый, таинственно нисходит с неба, закалается на св. жертвеннике, и тем ходатайствует пред Отцем Своим о прощении грехов усопшему. О, что же может быть выше и могущественнее сего ходатайства! Вот почему с особенной силой указывают на средство это св. отцы и учители Церкви.
«Если бы какой царь послал досадивших ему в ссылку, — говорит св. Кирилл Иерусалимский, — а их ближние потом, сплетши венец, принесли ему оный за терпящих наказание, то не сделал ли бы он им облегчение наказания? Таким образом и мы за усопших, если они и грешники, принося Богу молитвы, не венец сплетаем, но Христа, закланного за наши согрешения, приносим, умилостивляя за них и за нас человеколюбца Бога. Величайшая будет польза душам тех, о ком возносится моление в то время, когда предлежит святая и страшная жертва». «Не напрасно узаконено Апостолами, — говорит св. Иоанн Златоуст, — творить пред страшными Тайнами поминовение об усопших: они знали, что великая бывает от сего польза для усопших, великое благодеяние. Когда весь народ и священный собор стоят с простертыми к небу руками и когда предлежит страшная жертва, то как не умилостивим мы Бога? Но это о тех только, которые в вере умерли». «Как бывает, — говорит св. Афанасий, — с заключенным в сосуде вином, которое, когда цветет виноград в поле, слышит запах, и цветет вместе с ним, так думай и о душах грешников: они получают некоторое благодеяние от приносимой за них бескровной жертвы и благотворения, как знает и повелевает единый Владыка живых и мертвых, Бог наш». Но не исчисляя всех свидетельств св. отцов и учителей Церкви о том, какую пользу приносят усопшим молитвы, литургии и милостыни, (потому что их слишком много), не скроем, однако же, и тех возражений, какие обыкновенно делают касательно молитв за усопших. Например, говорят: если молитвы за усопших так полезны для них, то от чего же в священном Писании нет прямого указания на то, что должно молиться за усопших? Но разве можно требовать от св. Писания, чтобы оно непременно давало нам правило на всякий случай, на всякое доброе дело? Вспомним слова апостольские: если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг (Иоан.21:25). И если нет в священном Писании прямой, решительной заповеди молиться за умерших, то нет ведь там и запрещения на то, а этого уже и довольно для нас, чтобы молиться за них. А, впрочем, вот что говорит Апостол Иаков: «молитесь друг за друга, чтобы исцелиться» (Иак.5:16). Тут не обозначает он ни места, ни времени, ни других обстоятельств молитвы, и тем самым, очевидно, вменяет нам в непременную обязанность молиться за ближних вообще, не только за тех, которые живут с нами на земле, но и за тех, которые переселились отсюда в другой мир, мир загробный, тем более, что не только мы, живущие, но и все умершие для Бога живы суть. Вот что говорит и Сам Спаситель: «Кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Матф.12:32). Значит, есть грехи такие, которые отпускаются не только в здешней, но и в будущей жизни, а есть и такие грехи, которые не прощаются ни здесь, ни там. Понятны способы, по которым здесь отпускаются нам грехи, это — горячая молитва, соединенная с верою, глубокое раскаяние, добрые дела, некоторые таинства, и преимущественно таинство покаяния: но какие способы для прощения грехов там, за гробом? Там нет никаких таинств, которыми здесь очищается и освящается наша душа, там нет места ни покаянию, ни подвигам нашим, потому что здесь сеяние, а там жатва, и если при всем том для умерших возможно отпущение грехов, то как же оно возможно, если не по молитвам Церкви? Другого способа и представить нельзя. И мы уже видели прежде, что Иуда Маккавей приносил жертву за умерших воинов, и приносил с тою именно целью, да от греха очистятся (2Макк.12:39-45). Но, — продолжают пытливые умы, — что же значит евангельская притча о богатом и Лазаре (Лук.16:19-31)? Тут праведный Авраам прямо и решительно сказал грешному богачу: «между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лук.16:26). Не следует ли отсюда, что напрасны и молитвы наши за усопших, когда для грешника не возможен там переход из ада в рай, когда оттуда к нам не переходят?…Нет, не следует, и вот почему:
Прежде всего, мы знаем, что Сам Спаситель, по смерти Своей, нисходил душою Своею во ад, яко Бог, чтобы там возвестить победу над грехом и смертью и вывести оттуда ветхозаветных праведников и других, умерших с верою в Него. И потому, если уже был переход из ада в рай, — он, без сомнения, возможен, и возможен особенно стал после того, когда Господь Своею смертью и воскресением разрушил твердыни ада и извел оттуда многих. А невозможен он будет только после всеобщего воскресения и всемирного суда Христова. Потом, кто услышал от Авраама решительный отказ в переходе из ада в рай? Великий грешник, может быть, такой грешник, которому никакая молитва не в состоянии помочь, как не могут помочь и наши молитвы, например, самоубийцам, упорным, нераскаянным еретикам и т.п. Если на небе обителей много (Иоан.14:2), соответственно нравственному состоянию праведников, — то, без сомнения, и в аде есть также свои различные обители, затворы и хранилища душ, тоже в соответствие различному нравственному состоянию грешников. В одних из этих мрачных обителей люди страдают в пламени без всякой надежды на лучшую будущность, как страдают в наших темницах такие преступники, для которых по законам уже невозможно помилование, и которым уже решительно назначена смертная казнь. Но в других обитают люди, хоть и грешные, но умершие с верою и покаянием, как и ветхозаветные праведники, и вот для таких-то людей, как и для ветхозаветных праведников, переход из ада в рай, без сомнения, возможен, и возможен, конечно, не по их каким-нибудь подвигам в жизни загробной, они там невозможны, а, единственно, в силу заслуг Христа Спасителя, и в силу права, дарованного Им Церкви, — права отпускать людям грехи.
Наконец, кто в евангельской притче просит об улучшении жалкой участи бедного богача? Из нее не видно, чтобы молились за него живые, с которыми он некогда каждый день пиршествовал блистательно (Лук.16:19): таким людям, видно, не по сердцу тихая молитва; шумное, буйное веселье — вот чего жаждет их сердце! Нет, не они, а он сам молился за себя, сам за себя ходатайствовал, а мы так и веруем, что там, за гробом, могут улучшить участь нашего близкого не его собственные там заслуги, не его молитвы, а наши молитвы и милостыни, — и вот еще причина, почему евангельский богач не получил себе удовлетворения. Значит, эта притча вовсе не может служить опровержением православного учения о молитве за умерших: что не возможно было для богача, то возможно для других.
Но что же значат, — еще предлагают вопрос, — слова Апостола, что Бог воздаст каждому по делам его (Рим.2:6), и что на суде Христовом каждый получит [соответственно тому], что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор.5:10)? Не значат ли они то, что в загробной жизни каждый должен получить себе награду единственно по собственным личным заслугам, какие кто успел оказать на земле, а отнюдь не по молитвам Церкви? На этот вопрос не труден ответ. Никто не спорит и спорить не станет, что собственные подвиги в жизни земной для каждого имеют значение в жизни загробной, но никто не в праве утверждать и того, будто собственные подвиги земные служат единственным средством для получения венцов небесных, иначе что же будут значить заслуги Христа Спасителя, что ходатайства святых и молитвы Церкви как о живых, так и о умерших?… Нет, если мы молимся об усопшем, то молимся потому, что Церковь не только разрешает, но и повелевает за него молиться, как за доброго, верного сына ее, и вот это и составляет уже его заслугу перед Церковью! Молимся потому, что он заслужил нашу любовь, которая собственно и движет наше сердце и уста на молитву за него, и вот это и составляет уже его заслугу перед нами!… Значит и молитва Церкви за усопшего, и молитва за него каждого верующего, все это — его собственная заслуга, которая и дает ему право ожидать улучшения своей участи от наших молитв. Вот как нужно понимать приведенные слова Апостола, иначе, как объяснить, например, то, что Спаситель во дни земной жизни Своей делал добро одним не только по их собственным заслугам или молитвам, а также и по мере веры и молитвы других? Вот слуга сотника болен, и он не просит себе исцеления у Спасителя, а просит за него об этом господин его, и просит, без сомнения, потому, что слуга умел заслужить его любовь своей жизнью; и что же? Милосердный Господь, принимая в уважение как добрую жизнь слуги сотникова, так и горячую веру и молитву господина его, исполняет желание сотника, — и вот слуга выздоравливает (Лук.7:2-10). Подобным образом Господь внемлет и нашим молитвам об усопших, хоть они там и не могут за себя молиться, и по мере веры нашей и молитвы исполняет наше прошение: Он вчера и сегодня и во веки Тот же (вр.13:8). Наконец, еще одно слово пытливой души: вы молитесь об усопших, но кто знает?… быть может, один из них уже в раю, и потому не нуждается в вашей молитве; другой — в такой обители ада, где уже не поможет ему никакая молитва. Итак, не напрасны ли ваши молитвы, когда вы не знаете о действенности и успехе ваших молитв? Что можно на это сказать? Можно и должно сказать вот что: молись о каждом усопшем, кто бы он ни был, праведный или грешный; молись, если только Церковь не запрещает тебе о нем молиться; молись, хоть бы ты и ничего не знал об успехе и действенности твоей молитвы; молись потому, что это — святая заповедь матери твоей Церкви, это — священная, насущная потребность твоего собственного сердца… Если усопший, о котором ты молишься, уже в раю и потому не нуждается в твоей молитве — что за беда? Твоя молитва, конечно, там не повредит ему; напротив, она порадует его и подвигнет его самого ходатайствовать за тебя пред престолом милосердия Божия. Если же усопший, о котором ты молишься, в такой обители ада, где уже невозможно улучшение его участи, то опять — что за беда? Молитва твоя никак повредить ему не может, а, между тем, он там ее слышит и чувствует, и, может быть, мысль, что есть еще существа, помнящие его, что не всеми еще оставлен он, — эта мысль то же для него в безотрадном положении, что для евангельского богача — капля воды, которой просил он себе, мучась во пламени (Лук.16:24).Твою молитву слышит и Сам Бог, и если по этой молитве Он не облегчит тяжкой участи твоего усопшего, то, по крайней мере, наградит тебя самого, наградит непременно. Он видит, Он знает, что в молитве твоим сердцем и устами движет единственно любовь твоя к ближнему, и какая любовь! Не земная, можно сказать, к которой больше или меньше примешивается какая-нибудь корысть, а чисто христианская, бескорыстная любовь к ближнему, потому что кто же от усопшего станет ожидать себе корысти? А такая ли высокая любовь не заслужит ли тебе награды от Того, Кто Сам — есть любовь (1Иоан.4:8)?… Конечно, заслужит!… Вот и все главнейшие вопросы и недоумения, которые или сами собою возникают в душе при мысли о молитве за усопших, или высказываются неправомыслящими. Здесь уместно представить несколько примеров таких, из которых бы видно было, что и сами умершие свидетельствовали иногда живым, как полезны для них молитвы верующих. Вот что расказывает, например, св. Григорий Двоеслов: Один пресвитер, имевший обыкновение мыться в теплицах, однажды там нашел незнакомого мужа, который и служил ему там. Так как потом это повторялось несколько раз, то пресвитер, чтобы поблагодарить этого незнакомца за его усердие в теплицах, принес туда две просфоры и предложил ему, но вот что услышал от него: «Отче, это святый хлеб. Для чего даешь мне это? Я есть не могу. Я, которого ты видишь, был некогда господином места сего, но за грехи мои здесь осужден. Если желаешь сделать для меня что-нибудь, то принеси вместо меня хлеб Всемогущему Богу и молись о грехах моих и знай, что ты услышан, когда, пришедши мыться, меня более не найдешь здесь». Сказав это, он сделался невидим. Пресвитер в течение целой недели приносил Богу каждый день за упокой его бескровную жертву и, пришедши после того в теплицы, уже не нашел там более незнакомца.
Инок, именем Иуст, живя в монастыре, где братья имели все общее и ничего собственного, скрыл у себя три золотые монеты, и за то после смерти брошен был в помойную яму и зарыт в ней с найденными у него монетами. Но спустя тридцать дней после его смерти, братья, сжалившись над ним, начали совершать за упокой его литургию и совершали тридцать дней. В последний из этих дней умерший Иуст явился родному брату своему Копиозу, даже не во сне. Копиоз с любопытством спросил его: «Что, брат? Каково тебе?» «Доселе худо было мне, но теперь хорошо», — отвечал умерший.
Преподобная Афанасия, когда, в сороковой день по кончине ее, сестры, обсчитавшись днями, забыли попросить священника совершить за упокой ее литургию, вечером того же дня явилась в сонном видении игуменьи и обличила ее, как за то, что она забыла сороковой день по смерти ее, так и за то, что она раздавала милостыню за упокой ее не сорок дней, как она завещала, а только девять. И в заключение сказала: «Да будет вам известно, что творимая за душу милостыня и иерейские молитвы умилостивляют Бога: если души усопших грешны, то через это они получают от Бога прощение грехов, а если чисты и праведны, то творящие поминовение сами на себя через это низводят милости Божии».
Две благочестивые девственницы имели несчастную привычку осуждать других. Сколько ни убеждал их преподобный Венедикт оставить эту привычку, угрожая даже в случае упорства отлучением их от приобщения Святых Таин, все было напрасно: с этой привычкой они и скончались. Что же после того? По смерти их многие стали видеть их в Церкви, где они стояли до тех пор, пока дьякон не возглашал: елицы оглашеннии, изыдите. После этого возглашения они тотчас выходили из храма. Преподобный Венедикт, узнав об этом, велел совершить за упокой их литургию, и после того никто уже не видал их ни входившими, ни выходившими из храма, — знак, что грех был уже прощен.
На востоке в одном месте стали рыть землю для основания монастыря и нашли в земле двадцать тел, черных, как уголь, но ни мало не тронутых тлением. Святитель, иноки и народ, желая узнать, чьи это тела, стали со слезами молиться Богу, и, по их молитве, один из этих несчастных востал и сказал, что тут был некогда монастырь, что он и девятнадцать его товарищей, не смотря ни на какие убеждения и угрозы настоятеля, жили развратно, и вслед за тем просил, чтобы двадцать иноков обещались перед Богом в течение двадцати лет, проведенных усопшими в иночестве, молиться за них Богу с приношением бескровной жертвы. Когда же святитель с иноками изъявил на то свое согласие, — усопший оградил себя крестным знамением и опять уснул сном смерти, — и сразу же тело его и тела его товарищей превратились в прах, так что святитель тогда же велел ссыпать по обычаю все кости их в общую усыпальницу.
Какие все отрадные примеры, отрадные как для живых, так и для умерших! И это отнюдь не все. Их несравненно больше… Но вот в слезящемся взоре вашем я читаю вопрос: все это было давно, отчего же теперь не бывает подобных чудесных явлений?… Знаю, верю, что этот вопрос не плод вашего неверия: как не верить тому, что несомненно было, как не верить, например, явлениям ангелов людям, о которых так часто упоминает Писание и Ветхого и Нового Завета? Нет, не плод вашего неверия этот вопрос, он плод вашей горячей любви к вашему близкому усопшему, такой любви, которая хотела бы, может быть, чтобы близкий вам усопший являлся каждый день к вам с вестью о себе, его свидание с вами слишком дорого, неоцененно для вас. И вот вы спрашиваете: отчего же теперь не бывает подобных чудесных видений? А я вас спрошу: почему же вы знаете, что теперь не бывают подобные явления? Нет, они и теперь бывают. И вот не угодно ли вам выслушать об одном из них:
В ноябре 1851 года один святогорский инок Н., запятнавший жизнь свою вдали от Афона, утонул на обратном пути на святую гору. Иноки святогорские, услышав о несчастной кончине его, стали молиться о нем, и вот, в конце ноября 1852 г. умерший Н. явился в келью старца С. и сказал: «Ты не пугайся меня, я не приведение, а действительно Н». Старец С., осмотрев его, спросил: «Да не бес ли ты?» «Нет, — отвечал Н., — я истинно Н». «А прочитай «Да воскреснет Бог» и перекрестись, тогда поверю, что ты не бес» — заметил ему С. «Ты меня перекрести, — сказал на это явившийся — ты прочитай «Да воскреснет Бог», тогда и убедишься, что я точно Н». С. исполнил его желание и начал читать, и когда дошел до слов «тако да погибнут беси от лица любящих Бога», Н. перебил С. и прочитал: «тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся», и, глубоко вздохнув, задумался. Потом начал просить, чтобы иноки помолились о нем. «Разве ты нуждаешься в наших молитвах?» — спросил его С. «Ах, и как еще нуждаюсь!» — сказал Н., взявши за руку С. и крепко сжав ее, продолжал: «Помолись обо мне, прошу тебя». «Да я и о себе-то не знаю, как молиться, — возразил ему старец — об этом нужно духовника просить». «И попроси, — сказал ему Н., — попроси и всю братию, чтобы они помолились обо мне». Старец, зная, что Н., живя на Афоне, часто ссорился с братиею, предложил ему примириться с нею. Н. задумался, вздохнул и сказал: «Не то уж теперь время»… И еще попросив молитв за себя, сделался невидимым. Так вот какие бывают и в наши дни явления! И может быть, они бывают и нередко, только малоизвестны, а некоторые даже и совсем неизвестны, потому что редко обнародываются. А обнародываются редко потому, что подобные видения, служащие для верующего поучительным уроком и назиданием, неверию или даже маловерию могут подать только повод к кощунству, могут возбудить только бессмысленный смех, как предметы суеверия и предрассудков. Нет сомнения, расказываются иногда и вымышленные какие-нибудь явления, но из этого вовсе не следует, что «иногда» значит «всегда», подобно тому, как если бы какой-нибудь факт оказался ложным, вымышленным, то отсюда никто не был бы в праве заключить, что, следовательно, вся история — вымысел, ложь. Итак, повторяю, и в наши дни бывают явления необыкновенные, чудесные, хотя бывают и не часто, потому именно, что они необыкновенны, чудесны — а Бог без нужды никогда не расточает чудес. Да многие и из нас, конечно, видят иногда если не видения, то, по крайней мере, сны знаменательные, в которых нередко усопшие являются, беседуют, только мы мало обращаем внимания, потому что привыкли в каждом сне видеть не более, как дело случая или игру так или иначе настроенного воображения, как бы совсем забывая про то, что, кроме снов обыкновенных, есть еще сны и знаменательные, в которых Сам Бог нередко открывал и открывает людям волю Свою. Не так ли?…
Да, отвечаете вы, и мы действительно видим иногда сны знаменательные; но, во всяком случае. сон совсем не то, что видение. Не много он успокаивает сердце, мало услаждает душу… То ли дело видение?… Сколько бы усопший мог принести нам вестей из мира духовного! О, как загадочна эта страна, как таинственен этот мир!… Сколько бы мог пролить он светлой отрады в мрачную душу!… А то все сердце тоскует, все рвется душа… Ах, если бы в самом деле усопшие наши к нам чаще являлись!… Не правда ли, как это было бы полезно для нас?…
Вопрос ваш труден, а потому и отвечать на него я от себя не берусь. А вот выслушайте прекрасные замечания об этом предмете одного из великих наших архипастырей. Он говорит:
«И не много думая, видишь, что пользы от сообщения живых с умершими было бы мало, а вред мог бы выходить великий. Какая польза? Утешение в разлуке, успокоение сетующих, несколько менее слез на могилу, несколько тише вздохов… Скажите сами, стоит ли из-за этого поднимать завесу вечности и нарушать безмолвие гробов? И кто еще знает? Утешило ли бы нас это свидание с умершим? Не облились ли бы мы еще горьчайшими слезами, узнав о его состоянии? Не отравило ли бы это всей жизни нашей? Но, положим, что свидания с умершими всегда доставляли бы некоторое утешение, думаете ли однако же, чтобы они были безвредны? Я опасаюсь в сем случае за многое, опасаюсь за живых и за умерших.
Всего вероятнее, во-первых, что сообщение наше с миром духов не остановилось бы на должных пределах; многие простерлись бы до того, что отворилась бы пространная дверь гаданиям, суеверию, волшебствам, а потом и самым ужасным порокам нравственным. Такому злу именно подверглись некоторые из древних народов, у коих найдены были богопротивные средства сообщения с миром духов, почему Моисей под опасением смерти запретил израильтянам искать сего сообщения.
Во-вторых, на что обратилось бы сношение живых с мертвыми? Думаете ли, что предметом его была бы вера святая, любовь христианская, усовершенствование себя в терпении, в смирении, в кротости? Увы, и без сообщения с миром духов можно быть заранее увереным, что все это сообщение обращалось бы большей частью около предметов недушеполезных: и у одних оно истощилось бы в суетном любопытстве о тайнах мира духовного, знание которых нисколько не назидает душу; у других излилось бы в жалобах на свои обстоятельства, на свои недостатки, огорчения, земные неудачи; иные потребовали бы от умерших совета, как вести свои дела, выполнить то или другое свое предприятие. А как исправить свое сердце, как освободиться от страстей, как приготовиться к вечной жизни на небе — об этом, вероятно, спросили бы немногие, да и для чего спросили бы? Тоже, может быть, более из любопытства, с тем, чтобы завтра забыть то, о чем спрашивали ныне. Таким образом, нравственной пользы от сообщения с миром духов мы приобрели бы мало, а между тем, возможность сообщения с другим миром непрестанно возмущала бы порядок нашего мира, нарушала бы правильное течение наших дел и занятий, наших мыслей и желаний. Задумали бы, например, какое-нибудь предприятие. Ждали бы, пока можно получить о нем мнение из другого мира. И кто знает, какое мнение? Мертвые не всеведущи, нередко мог бы быть подан совет не благой, а мы увлеклись бы им.
Наконец, поскольку здешняя жизнь наполнена разного рода неудовольствиями, то, видя часто разверзающимися пред собою двери вечности, многие по нетерпению стремглав начали бы бросаться в другую жизнь; между тем как теперь, не только вера и совесть, — самый мрак гроба своею непроницаемостью останавливает самых наглых и недовольных своей участью».
«И о мертвых нельзя сказать, чтобы возможность сообщаться с нашим миром не была сопрежена для них с опасностью. Трудно и представить, что бы они приобрели от сего?… Знать, что и как бывает у нас в здешнем мире? Они знают и без того. Видеть ничтожность и суету земных дел и помышлений?… Это им виднее, чем нам. Зачем же бы они приходили к нам? Доканчивать свои неоконченные дела? Это не их дело, иначе что значила бы смерть? Между тем, не получая для себя пользы от нисхождения в наш мир, усопшие могли бы получить вред из того.
Каждый возврат на землю более или менее, а всегда земленил бы их снова. С возвратом к прежним лицам и вещам у многих оживали бы нечистые земные привязанности, между тем как теперь огонь плотских страстей, как бы они ни были сильны, не имея у мертвых питания от земли, обращенный на самого себя, тускнеет и угасает» (Святитель Иннокентий Херсонский Слово в неделю Всех святых). Кто не согласится с такими светлымы мыслями знаменитого архипастыря?… И между тем вы так много ожидали себе пользы от сообщения с миром духов!… Но мы уже слишком далеко уклонились, пора возвратиться к делу. Итак, над прахом близкого вашему сердцу соедините в одно три отрадные мысли: Бог бесконечно благ и милосерд; почивший ваш хоть грешник, но грешник не отчаянный — жил с верою и умер с покаянием. Теперь для него нет покаяния; но теперь нет для него еще и решительного приговора, и если он сам не может улучшить своей участи, то могут улучшить ее живые молитвою, милостынею и бескровною жертвою. Смотрите же на кладбища, как на нивы, засеянные почившими, и поступайте так, как поступает земледелец с зерном, брошенным в землю. Что нужно для зерна, чтобы оно прозябло и принесло плод? Нужно, чтобы земля для него была удобрена. Итак, если участь усопшего дорога для вас, не щадите избытков вашего состояния, считайте их, вместе с Апостолом, за уметы, уделяйте их в память усопшего нищим, и вот это и будет для вашего усопшего то же, что удобрение для нивы.
Что нужно для зерна, брошенного в землю, чтобы оно прозябло и принесло плод? Нужен благорастворенный воздух, для которого потребны иногда и молнии и громы. Итак, пусть чаще над прахом вашего близкого курится фимиам, как воздух благорастворенный; пусть чаще, как молния, освещает мрак могилы пламенная и просветленная верою молитва ваша, пусть чаще здесь глубокие, молитвенные вздохи вашего сердца сливаются с песнопениями св. Церкви. Вашему сердцу будет легче и вашему усопшему будет отраднее.
Что нужно для зерна, брошенного в землю, чтобы оно прозябло и принесло плод? Нужно, чтобы чаще орошали его благовременный дождь и животворная роса. Пусть же чаще струится за упокой вашего родного пречистая кровь Божественного Агнца, и это то же будет для него, что благовременный дождь и роса для нивы…
Боже милосердный!… Кто достойно возблагодарит Тебя за то наше счастье, что Ты сподобил нас родиться и жить в недрах святой православной Церкви и через то даровал нам столько средств к получению того вечного блаженства, которое уготовано Тобою для любящих Тебя? С лишком семь тысяч лет прошло, как мир стоит, и как в мир стали являться жертвы смерти, и во все это время Церковь не переставала молиться о прежде почивших отцах и братиях, повсюду православных; пройдут еще, может быть, целые тысячелетия и св. Церковь не перестанет молиться о них, о нас, о наших близких и о всех чадах своих. И перестанет молиться об умерших только тогда, когда не о ком будет молиться, когда упразднится смерть и умерших уже не будет.
Скажите, неужели же эти тысячелетние молитвы Церкви об усопших останутся бесплодны? О, нет! Быть этого не может. Не Сам ли Сын Божий сказал: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю». (Иоан.14:14); «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Матф.7:7)? И если человек, которого друг будет беспокоить просьбой о подаянии хлеба, даже неблаговременно, не откажет ему, если не по дружбе, то по неотступности просителя: то не более ли Бог милосердный? Сын Божий оставил небо и пришел на землю, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан.3:16): а для чего Он оставил опять землю и вознесся на небо? Послушайте, что Сам Он, прощаясь с Апостолами, сказал им, а в лице их и всем верующим: «иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я» (Иоан.14:2,3). Послушайте, как в последние минуты жизни земной беседует Он с Отцом Своим небесным: «Не о них же (Апостолах) только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, [так] и они да будут в Нас едино» (Иоан.17:20,21), «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне» (Иоан.17:24). Что может быть слаще и отраднее для нас этой молитвенной беседы Спасителя?… Итак, да не смущается сердце ваше; только веруйте в Бога, и в Сына Божия веруйте… В дому Отца Его обителей много (Иоан.14:2). Обратите слезящий взор ваш на небо: сколько горит там светил небесных! Не менее их уготовано и обителей для верующих во Иисуса Христа. Не все одинакового достоинства светила небесные — иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе 1Кор.15:41). Так и обители небесные не все одинакового достоинства — одни более, другие менее светлы… О, если бы Господь сподобил нас хоть последней из обителей Отца Небесного!… Первые, лучшие обители, конечно, для пророков, Апостолов, мучеников, преподобных… Кто же займет другие, меньшего достоинства обители? Милосердие Божие отверзло путь к небу и кающимся грешникам. И св. Апостол и Евангелист Иоанн видел духом, что множество и тысячи тысяч там славословят Господа… Впрочем, не место здесь думать о своих заслугах и о своем как бы праве на наследие той или другой обители небесной, праве, основанном только на том, что мы верующие, мы христиане. Нет, не полагайся на имущества твои и не говори: «станет на жизнь мою» (Сир.6:1) для того, чтобы получить Царство Небесное; не говори: «я грешил, и что мне было?», ибо Господь долготерпелив (Сир.6:4). «Не говори: «милосердие Его велико, Он простит множество грехов моих»» (Сир.6:6). Правда, милосердие Божие так велико, что оно готово бы и самую геенну уничтожить. Но что же делать и милосердию Божию, когда еще остается дьявол со всеми слугами своими? Они так укоренились во зле, что и раскаяться не могут. Для них нужна геенна. Что делать милосердию Божию, когда были, есть и будут люди на земле, которые служат усердно дьяволу, а о Боге и не думают, и живут так до самой смерти!… И для них нужна геенна. А мало ли было и есть лжеименных христиан, которые называются верующими, и ничему почти не веруют. Им ли обольщаться мыслью, что они христиане и потому имеют полное право, по самому званию своему, на наследие Царствия Божия? Что за христианин без веры, без любви, без покаяния во грехах? Не гроб ли это окрашенный, который снаружи кажется красивым, а внутри полон костей и всяких нечистот (Матф.23:27)? Годится ли эта храмина гнилая служить украшением для светлого чертога Божия?… Что за христианин, когда не видно на нем ни золота любви, ни серебра надежды, ни драгоценного камня веры, а весь обременен только дровами, сеном и соломой грехов и страстей? Золото, серебро и драгоценные камни горят и сияют в обителях небесных, а дрова, сено и солома — куда годятся?… Куда, как не в жертву пламени гееннскому?… И многочисленные опыты показали, что люди, которые живут в крайней беспечности о своем спасении, не думая ни о Боге, ни о тяжести грехов своих, ни об ответственности за грехи, — и умирают большею частью или с неполным покаянием, или даже вовсе без покаяния. Те же опыты показывают, что за таких людей, по смерти их, и молитвенников слишком мало. Да иначе и быть не может, ибо кто за усопшего молится? Конечно друзья его и близкие ему. Кто же мог пользоваться дружбой и любовью того, кто так беспечен был о своем спасении, как не люди, подобные ему во всем, люди также крайне рассеянные и равнодушные к своему спасению? А станут ли они молиться о нем? О, им ли молиться за другого, когда и за себя им недосуг открыть уста свои на молитву?…
Итак, горе людям, прожившим свой век в крайней беспечности о своем спасении! Но благо тем, которые жили в вере и покаянии, оставив по смерти своей многих молитвенников за себя! И если вы, плачущие о близких вашему сердцу, если вы потеряли таких людей, которые как жили, так и скончались в вере и покаянии, — то умерьте ваши слезы, молитесь за них и уповайте на милосердие Божие.